Геннадий Демарев - Сказки для взрослых детей [Litres]
— Хорошо… А чем я должен заплатить тебе за спасение сына?
— Об этом ты узнаешь потом, после совершения чуда.
Бог исчез и Манг проснулся. В течение следующего дня он готовил все необходимое для путешествия, а вечером позвал сына:
— Атли, иди — ка сюда.
Парень крепкого сложения с горделивым взглядом подошел к отцу.
— Ты хочешь умереть?
— Да, потому что умереть во славу бога — великое счастье, — ответил сын заученной с пеленок фразой.
— А что ты скажешь, если я сообщу новую волю Уцила?
— А разве солнце изменяет свою волю? — недоверчиво спросил юноша.
— Иногда, Атли. Тебе следует отправляться далеко на запад.
— Там кроме высоких гор нет ничего. Что мне там делать?
— На седьмой или восьмой день бог укажет тебе, что надобно делать.
Атли задумался.
— Отец, а не похоже ли это на бегство?
— Бегство? — обеспокоено переспросил Манг, опасаясь, что сын предаст его.
— Уцил выше людей! — резко и гордо отрезал старик, заставив сына покориться.
Проводив Атли в горы, жрец вернулся домой, обдумывая по пути, как правильнее вести себя с сородичами. Большая толпа собралась у скалы солнца, где должно было состояться жертвоприношение. От нетерпения люди начали привередничать и роптать. Наконец Манг появился в полном жреческом облачении, но без Атли и без ицтли.
— Люди! — громко возгласил жрец. — Произошло удивительное событие. Атли пропал, а солнце, как видите, не показывается из — за туч.
И действительно, солнечный диск, который в это время годы бывал наиболее жгучим, теперь скрывался за плотным облачным занавесом.
— Получается, что Уцил отказывается от жертвы? — удивился народ. — Но почему он себя так ведёт именно в тот день, когда надо жертвовать твоего сына?
— Да, почему Уцил не отказывался от других детей? — выкрикнул какой-то особенно нетерпеливый воин.
— Давайте молиться, дети мои, — предложил другой жрец Уцила по имени Ата.
— Нет, Ата, я сегодня не буду молиться, — ответил Манг.
— Как? Это же преступление! — настороженно воскликнул Ата.
— Да, преступление! — подтвердила толпа.
— А я на это отвечу, что время могущества Уцила завершено! — вдруг решительно заявил Манг.
— Что?! — возроптала толпа. — Что он несёт?
— Наверное, он сошёл с ума!
— Люди, жрец рехнулся!
— Да. Он заколдовал тучи, а за это Уцил отнял у него разум!
— Манг спас своего сына и за это Уцил наказал его безумием!
Все эти крики доносились из толпы. Как известно, с толпой опасно заигрывать и, тем более, шутить. Хорошо зная эту истину, Манг спокойно продолжал оставаться на месте, не пытаясь спорить. Чьи — то руки схватили его, сорвали одежду и уложили на жертвенный камень.
— Смерть ему! Если он спрятал сына, пусть сам станет жертвой! Солнце не показывается, потому что Манг обманул его!
— Стойте! — крикнул Ата, простирая руки над телом Манга. — Сумасшедшая жертва богам не нужна. К тому же Манг — жрец. Лучше выбросьте его в пустыню.
Ата не просто пытался защитить предшественника из чувства милосердия. Нет, он хорошо осознавал, что с уходом Манга освободится место главного жреца, и займёт его он, потому что это даёт определенные привилегии и власть. Ата защищал поверженного конкурента, исключительно исходя из расчёта: публично призывая народ к пощаде, он, возможно, найдёт приверженцев и укрепит легенду о неприкасаемости лиц духовного звания. Если позволить черни казнить жреца, это может понравиться, и тогда придётся дрожать за собственную жизнь.
Толпа бросилась исполнять повеление Аты. Сумасшедшему Мангу вернули одежду, подняли с камня и спровадили без побоев и оскорблений. Чья — то рука даже сунула ему в руку нож. Впрочем, последний ничем не мог ему помочь выжить в каменистой пустыне, поскольку животных там всё равно давно не было: они ушли много лет назад. Понимая, что бывший жрец обречен на голодную смерть, Ата, запершись в своей каморке, радовался. И было чему: отныне он — первый жрец, все выгоды от культа достанутся на его долю, а чуть позже он сумеет заставить себя уважать даже вождя. Единственными его соперниками могут считаться жрецы других великих богов. Но существует порядок очередности жертв. Считалось, что боги управляют миром помесячно, и сегодня как раз с момента принесения жертвы наступил месяц Уцила.
Часть 2
Великая равнина на западе заканчивается горами, за которыми начинается плодородная земля. Она простирается на много миль западнее и заканчивается океаном. Эта равнина, по какому — то необъяснимому капризу богов, ограждена горами не только с востока, но и с севера и юга. Здесь царит вечное лето с мягким климатом, грунты орошаются реками и озерами, а люди получают богатые урожаи. Вот почему они добры, а веселятся и любят так, как завещала матушка — природа. Благодаря излишкам продуктов этот народ направил свои силы на усовершенствование орудий труда, научных знаний и искусства. Назывался он флор и поклонялся всего лишь нескольким богам: богине плодородия Флоре, богу дождя и воды Улиткалапаку (Ули) и богу воздуха, солнца и тайных знаний Кетцалькоаттлю (Кетцалю). Этот последний возвышался в воображении флоров над остальными богами, потому что они полагали, что именно воздух некогда стал основой для создания планет, звезд, растений и людей. Именно Кетцаль, владыка мудрости, начал процесс творения.
Боги флоров отличались добротой. Их изображали с неизменной улыбкой на пухленьких лицах. Только Кетцаль улыбался не столь широко, как его коллеги, ведь великая мудрость делает даже богов более серьезными. Впрочем, обижаться на небожителей оснований не было, ведь кроме того, что они помогали людям, они не требовали крови. Чистые боги не любят запаха крови и плоти. К святилищам богов флоры несли мед, зерно, цветы. И казалось, что от этого улыбки на их лицах как будто становились ещё шире.
На всех богов флоры имели всего лишь единственного жреца, поскольку богослужения происходили только дважды в году всем богам и трижды — Кетцалю. Добрые боги не воюют ни с кем, потому и народ не стремился воевать. Да им и незачем это было: рабы не нужны, потому что они все равно плохо трудятся, а рабочих рук и земель и своих достаточно. Кроме того, что было искать на чужих землях, если флоры считались самыми развитыми на материке?
Их армия насчитывала всего тысячу воинов, которые в периоды сева или уборки помогали крестьянам. Флоры оказывали гостеприимство иностранцам, которые иногда попадали в их страну. Некоторые из них, познакомившись с укладом жизни этого народа, изъявляли желание остаться тут навсегда. Но право решать такие вопросы принадлежало жрецу, которого звали Маниту. Он был старцем исполненным великой мудростью, и он даже сам не помнил, сколько ему лет. Он единственный обладал правом не работать в поле, благодаря чему он сумел посвятить свою жизнь философским размышлениям. Философия — это наука, которую придумал сам жрец, её название означало «любовь к мудрости». Именно он изобрел способы обработки и выплавки металлов, лодку, рыбацкие снасти и множество иных необходимых вещей. Опыт подсказывал ему, что в природе есть бесконечное множество неизвестных явлений и процессов, и он старательно всё изучал. Всё, что становилось ему известным и как бы разгаданным, он старательно записывал на листах из кожи молодых животных. Он же изобрел для этого письменность, а для того, чтобы его труды не пропали зря, он обучал грамоте многих, наиболее способных людей.
В тот день, когда к нему привели молодого брюнета, Маниту не удивился.
— Как тебя зовут? — спросил он, пристально глядя в глаза пришельцу.
— Атли, — ответил тот, поражаясь старости жреца.
У фриггов не доживали до седины.
— Из какого народа ты происходишь?
— Из фриггов.
— Вот как! Ты тоже занимаешься захватническими походами?
Атли опустил взор. Он не чувствовал стыда за способ жизни своего народа, но нечто властное подсказало ему, что в этой стране такое занятие считается постыдным.
— Да, жрец. Но воевать мы учимся ещё с пелёнок, поскольку этого требуют боги.
— Боги? Хорошо, пусть будет так… А как ты попал к нам?
Атли был вынужден поведать свою историю. Старик только слушал и кивал седой головой.
— Кетцаль спас тебя, парень. Да, наш бог — творец мира… Но это не зря. Он желает показать фриггам, что они чтят не тех богов…
— Мне неизвестно, кто такой Кетцаль, старче, но хорошо помню, что фригги издавна поклонялись своим богам, — обиженно воскликнул Атли, сжимая кулаки.
Эти жесты и ужимки не остались незамеченными.
— Вот оно что… — нахмурился Маниту. — Вижу, тебе неведомо, что такое вежливость и правда. Потому мы отложим продолжение этого разговора на будущее. Ты пока поживи среди нас и присматривайся, как мы живём. А через год мы снова встретимся.
